В выставке «Агууехэ Илалтада 75 жэл Великой Победе"(Великой Победе-75) особое место занимает макет пистолета-пулемета системы Шпагина.
7,62-мм пистолет-пулемёт образца 1941 года системы Шпагина (ППШ) — советский пистолет-пулемёт, разработанный в 1940 году конструктором Г. С. Шпагиным под патрон 7,62×25 мм ТТ и принятый на вооружение Красной Армии 21 декабря 1940 года. ППШ являлся основным пистолетом-пулемётом советских Вооружённых Сил в Великой Отечественной войне.
В 1940 году Наркомат вооружения дал запрос оружейникам на создание пистолета-пулемёта, части которого могли бы быть изготовлены при минимальной механической обработке, что практически означало необходимость применения штампованных деталей. К осени 1940 года на рассмотрение были представлены конструкции пистолетов-пулемётов Г. С. Шпагина и Б. Г. Шпитального.
Полигонные испытания и технологическая оценка предъявленных к рассмотрению образцов в конце ноября 1940 года показали, что при близких боевых качествах обоих проектов пистолет-пулемёт Шпагина был намного более технологичен в производстве. Для производства необходимых 87 деталей требовалось 5,6 станко-часов, в то же время производство необходимых 95 деталей ПП Б. Г. Шпитального требовало 25,3 станко-часов, то есть почти в пять раз больше.
Первый ППШ был изготовлен 26 августа 1940 года, в октябре 1940 года была изготовлена испытательная партия — 25 штук.
В конце ноября 1940 года, по результатам полигонных испытаний и технологической оценки предъявленных к рассмотрению образцов ППШ был рекомендован к принятию на вооружение.
Живучесть сконструированного Шпагиным образца была проверена 30 000 выстрелов, после чего пистолет-пулемет показал удовлетворительную кучность стрельбы и исправное состояние деталей. Надёжность автоматики проверялась стрельбой под углами возвышения и склонения в 85°, при искусственно запыленном механизме, при полном отсутствии смазки (все детали промывались керосином и насухо протирались ветошью), отстрелом без чистки оружия 5000 патронов. Всё это позволяет судить об исключительной надёжности и безотказности оружия наряду с высокими боевыми качествами.
21 декабря 1940 года пистолет-пулемёт системы Шпагина образца 1941 года был принят на вооружение Красной армии. До конца 1941 года было изготовлено более 90000 штук. За 1942 год фронт получил 1,5 миллиона пистолетов-пулемётов.
Ими снабжались целые роты и батальоны автоматчиков, появившиеся в составе Красной Армии к концу 1942 года[11]. К концу войны этим оружием было вооружено порядка 55 % бойцов Красной Армии, и оно стало неотъемлемой частью образа советского солдата военной поры.
ППШ был основным боевым оружием Баторова Иннкентия Николаевича, повторившего бессмертный подвиг Александра Матросова, ценой своей жизни обеспечивший наступление наших войск.
И. Н. Баторов родился в
Кеше рано пришлось познать труд. Он был старшим в семье. Не было лощинки и рощи в окрестностях, которые не излазил бы мальчуган, перегоняя овец, коров, лошадей. Рос он задумчивым мальчиком. Однако никто не скажет, что Кеша чуждался детских забав. Сверстники до сих пор помнят, с какой смелостью прыгал он в Унгу с крутых берегов, какие устраивал игры и шалости. По воспоминаниям его двоюродного брата Александра Хундановича и Натаева Павла Лазаревича:
— Кеша был заводилой всех детских игр, а позднее в школе крестьянской молодежи — всех хороших начинаний. Певун, танцор, он пользовался большой любовью у сверстников. Поэтому, как отличника учебы, активного комсомольца, школьники избрали его сначала председателем учкома, а затем секретарем комсомольской организации. Особенно его любили малыши. Он постоянно с ними возился, часто рассказывал сказки, принимал участие в их незатейливых играх. Привязанность к детям н определила его дальнейший путь. Очень он любил читать, любимым его героем был Павел Корчагин. Учился хорошо. В счастливое время рос пионер, затем комсомолец Кеша. Безмерно гордился успехами родного колхоза «Красный восход».
Окончив в Нукутах школу крестьянской молодежи, поехал в Улан-Удэ поступать в педучилище. Сильно уж хотелось ему стать учителем, воспитывать ребятишек.
Таким образом, Кеша очутился в городе. Это была важная полоса в его жизни. Юноша жадно приглядывался ко всему, учился всему и везде, где только можно было. Те, кто знал его в этот период, рассказывают, что несмотря на молодость, Кеша уже имел свои убеждения и ясно видел свое будущее. Он хотел быть учителем. И, приехав в Улан-Удэ, поступил на работу в школу № 66.
Юношу отличала скромность. Он не поступал, очертя голову, и, прежде чем сказать слово, тщательно его обдумывал и взвешивал. Вместе с серьезностью в нем уживались и веселость, и общительность. Однако нельзя сказать, что он чем-то особым выделялся среди товарищей. Так же ценил он острую шутку, любил потанцевать, поухаживать за девушкой. Кеша был полон жизнью. И будущее рисовалось ему в самых радужных красках. И оно могло оправдать его ожидания...
В июне 1941 года грянула война. Ржавым дымом заклубился запад, застонала земля, и началась великая битва. Каждый честный человек рвался в эти дни на фронт, чтобы грудью отстоять свою землю от гитлеровских полчищ. Через месяц после начала войны Кеша ушел в армию. В делах Улан-Удэнской школы № 66 до сих пор сохранился документ, где говорится. «Баторова Иннокентия Николаевича освободить от работы с 26 июля
Служить ему пришлось в мотострелковом батальоне 205 танковой бригады Забайкальского военного округа. Он был в составе роты ПТР. Его сослуживец ефрейтор Алексей Налепо вспоминает: «Иннокентий Баторов пришел в Красную Армию в 1941 году. Стал стрелком, а затем вторым номером в расчете противотанкового ружья. В нашей роте Баторов служил больше двух лет. Был ротным агитатором, парторгом, редактировал красноармейскую газету». По воспоминаем другого сослуживца Николая Борисовича Труфанова: «Я хорошо помню своего земляка. Невысокого роста, широкоплечий, с потемневшим от ветров и солнца лицом. Движения у него были спокойные неторопливые, глаза черные, с прищуром. Всегда подтянут, аккуратен, энергичен, весел, трудолюбив».
Бывший командир мотострелкового батальона Л. С. Халиков пишет так: «Прибыв в нашу часть, Баторов ревностно взялся за изучение военного дела. В короткий срок он овладел военной специальностью и стал отменным автоматчиком. Разговорчивый, веселый, энергичный, он всегда находился среди бойцов. Помню, когда до нас дошла весть о подвиге рядового Александра Матросова, Баторов говорил солдатам: «Мы должны жить и бороться так, чтобы все силы отдавать своей Родине, своему народу. Когда же потребует обстановка,. каждый из нас должен быть готов победить врага, не жалея собственной жизни».
По воспоминаниям командира роты мотострелков-автоматчиков капитана Калмыкова Баторов сразу пришелся ему по душе с первых дней службы. Все у него, за что бы он ни взялся, выходило ловко, будто бы прослужил уже не год. Во всем чувствовалась особая хватка. Да и глаз у новичка оказался зоркий. Баторов выделился среди товарищей на стрельбах – положил в девятку и десятку все пули. Через год его как лучшего бойца принимали в партию. Когда Баторова спросили, как он понимает долг коммуниста, тот сразу ответил: «То есть во всем впереди!» И всегда строго соблюдал это правило – был впереди и на стрельбах, и на учениях, и в трудных походах. За ним тянулись товарищи, и Баторов вел их за собой, преодолевая трудности боевой учебы. Баторов нашел себе надежную опору и в лице комсомольских активистов, с их помощью умел доходить до каждого бойца. Но главное, чем завоевал Баторов авторитет у воинов, считал командир роты, – это личный пример во всех делах. Капитан Калмыков стал свидетелем такой сцены. Вокруг стола для чистки оружия собрались воины. В центре Баторов с автоматом в ру- ках. Глаза у него закрыты. По команде начинает вслепую разбирать и со- бирать автомат. Быстро и четко. Секундная стрелка не успела обойти круг циферблата, а детали автомата уже разложены на столе. Еще несколько секунд – и автомат собран. Послышался восторженный шум: – «Вот это виртуоз!» «Циркач, да и только!». Баторов оглядел десантников, сказал: – «Это нам не для цирка надо. Вы же знаете, бой может быть и ночью. А вдруг задержка какая – песок попал в магазин, патрон заклинило. Лампу будешь зажигать? Или ждать, пока солнышко взойдет?» Нет, что ни гово- ри, а помощник у него, командира роты, хороший. Авторитет у Баторова высокий. Не случайно коммунисты избрали его парторгом
Иннокентий стремился на фронт. Однако на все свои просьбы и требования он неизменно получал отказы. Однажды командир части написал на его рапорте такую резолюцию: «Сообщите тов. Баторову, что мы все стремимся на фронт. Но, если Родина приказала нам находиться в Забайкалье, значит так нужно»
Но, когда в 1943 год Кеша получил извещение о гибели отца, Николая Яковлевича, в боях под Москвой, то решительно заявил, что должен заменить его. Командир части, старый полковник, вызвал его к себе и долго беседовал с ним. В заключение он сказал: «за смерть отца отомстят его товарищи. А ты, сынок, поезжай в отпуск, утешь мать».
Выполняя свои союзнические обязательства, Советское правительство объявило Японии войну. В ночь на 9 августа 1945 года Забайкальский фронт начал наступление передовыми отрядами на хингано-мукденском направлении. Наиболее сильное сопротивление войска фронта встретили на своем левом фланге, где японцы, опираясь на реку Аргунь и укрепленные районы, пытались задержать наступление частей 36-й армии.
В боевых порядках этой армии шла 205 -я отдельная танковая бригада, куда входил мотострелковый батальон, где служил Баторов. В канун начала боевых действий Иннокентий лежал в госпитале, но узнав от своего двоюродного брата Александра, полк которого стоял рядом, о том, что вот-вот они пойдут бить японца, Иннокентий сбежал из госпиталя и присоединился к своей части. «Не могу я лежать, когда моя рота идет в бой. Я парторг роты, обязан быть вместе с бойцами, горячо говорил Иннокентий военврачу. Военврач о чем-то подумал, потом сказал: «Получайте обмундирование …» В ту же ночь Баторов догнал свою часть.
Сметая японские пограничные укрепления, 205 –я танковая бригада в числе других частей и соединений стремительно двинулась в глубь Маньчжурии. За пустынными и безводными просторами громоздились хребты Большого Хингана. Дорогу к ним преграждал Хайларский укрепительный район с шеститысячным гарнизоном отборных японских вояк генерала Намура. Враг оказывал яростное сопротивление. Хайларский укрепрайон состоял из толстых железобетонных стен, сотен дотов п дзотов, противотанковых рвов, минных полей и проволочных заграждений. изрезанных кругом траншеями. Местность вокруг гористая - сопки, высотки. Каждая сопка, каждая высотка - система укреплений. Все это серьезно мешало успешному продвижению вперед наземных войск.
Перед 205-й отдельной танковой бригадой, если конкретно, то перед батальоном Л.С.Халилова лежал один из узлов Хайларского укрепрайона.
Каждому подразделению определены свои задачи. Роте бронебойщиков приказано преодолеть два противотанковых рва, атаковать укрепления врага, подавить огневые точки и тем самым открыть дорогу наступающим частям.
Танки начали движение. Автоматчики бросились за ними, стараясь не отстать, находясь под прикрытием спасительной брони. Бежали так минуты две или три. Враг не открывал огня, и это Баторову показалось странным. Может, у него мелькнула мысль, все огневые точки подавлены? Направляющая тридцать четверка, которую вел сержант Тур, увеличила скорость. Вдруг – сильный взрыв, машина напоролась на минное поле. И тут же словно по сигналу, откуда-то сверху ударил пулемет. Автоматчики попадали в траву. – Сапера сюда! – послышался хриплый голос командира роты. Баторов посмотрел на изрытую взрывами высоту, и лицо его помрачнело. По склону горы ползли серые струйки порохового дыма, курилась неосевшая пыль. Просто удивительно, как после такой бомбежки, сильного артобстрела могла уцелеть огневая точка. Минут через пять к танку подполз сапер, доложил командиру роты: – Работать невозможно – не дает поднять головы. А идти вперед нельзя, там противотанковый ров. С левой стороны ухнула пушка. Снаряд разорвался у самого танка. Потом разорвался еще один. Мелкие камешки взлетели вверх, застучали градом по броне. Танки попятились, зашли в густые тальниковые заросли. Автоматчики тоже поспешили в укрытие. Японские пушки били с левой стороны, с горбатого отрога, что тянулся вдоль горного распадка. Танки попытались подавить их огонь, но из этого ничего не вышло. Пушки противника, дав несколько залпов, исчезали на некоторое время, потом снова появлялись и снова исчезали, будто проваливались сквозь землю. – Все ясно, – догадался командир роты. – Это кочующие орудия. Командир батальона майор Халилов поставил перед взводом автоматчиков лейтенанта Тарскова задачу напасть на японских артиллеристов с тыла и сбросить их с горного отрога. Но едва автоматчики выдвинулись вперед из кустарника, как на вершине горы застучал пулемет. Пришлось вернуться. Стало ясно – пока огневая точка не будет уничтожена, нельзя разминировать проходы, подойти к позициям вражеских орудий. После короткого огневого налета автоматчики рванулись к вершине, миновав каменную расщелину, проскользнули через плешину. И в это время заработал пулемет. Цепь залегла. Баторов вынырнул из-за камня, энергично взмахнул рукой, громко крикнул: – Вперед, товарищи! – Он перепрыгнул через рытвину, стремительно пробежал по ложбине, лавируя в низкорослом кустарнике. Пример парторга сыграл свою роль. Рота поднялась в атаку. – Ура- а-а! – прокатилось по горному склону. Но огонь стал плотнее. Пули свистели над головой, все чаще и чаще доставали то одного, то другого автоматчика. В это время поступила команда командира батальона отойти к кустарнику. – Отходи назад! – со злостью крикнул ротный. Спасаясь от смертоносного огня, бойцы начали отползать с высоты. Минут через десять атакующая цепь снова оказалась в густом кустарнике, откуда начинала атаку. Иннокентия Баторова среди отошедших не было. Во время атаки он бежал впереди всех, а когда пулеметчик открыл огонь, упал в воронку от снаряда и затаился там. Медленно текли минуты. Время от времени из дота строчил японский пулемет, как бы предупреждая, что он начеку. Баторов задумался, какой же выход найти из создавшейся ситуации. Отчетливо осознавал, что утром снова будет атака и вновь дот станет неодолимой преградой на пути роты. Надо во что бы то ни стало уничтожить его. Но как подобраться к нему. А что, если воспользоваться огневым налетом? В это время врагу трудно уследить, что происходит на поле боя. Тогда-то и можно броском одолеть простреливаемое пространство, подобраться вплотную к доту.
Баторов отдает приказ бойцу вернуться в расположение части и передать просьбу: «Пусть утром организуют сюда немного огонька…»
На рассвете снова загрохотали орудия. Началась атака. Воины роты в считанные минуты достигли места, где захлестнулась вчерашняя атака. И тут снова заговорил вражеский пулемет. Цепь атакующих прижалась к земле. Поступил приказ бойцам выдвинуться вперед и поразить его.
Баторов добровольно взял на себя выполнение задачи. Дав знак бойцам подождать, пополз вверх, забирая влево, чтобы обойти дот. За ним полз, оберегая его, старшина Метелкин. А командир расчета бил из противотанкового ружья по амбразуре дота, прикрывая смельчаков. Баторов ловко подбирался к доту, держа перед собой серый клубок перекати-поля, который полностью скрывал его. Японский пулеметчик вел огонь, не замечая грозящей ему опасности. А серый клубок подкатился к доту. В амбразуру полетели одна за другой гранаты. Два сильных взрыва потрясли утренний воздух. Огневая точка замолчала
Опять рывок роты. И опять неожиданный огонь пулемета. Иннокентий снова обращает свой взор к этой возникшей опасности. Но Метелкин заметил, что солдат волочит ногу. «Неужели ранен, - с болью подумал он, - как бы его подменить ..». Но знака ему не подашь, не окликнешь. Баторов, не оглядываясь, полз по склону. Подобравшись еще ближе, снова метнул гранату. Но не сумел добросить до цели, сказалось, видимо, ранение, давала знать усталость. А пулемет все бил и бил. Огненная свинцовая струя не давала поднять головы, выбивала бойцов в цепи.
В душе Баторова закипела ярость, поднимался гнев к тем, кто, укрывшись за железобетонной стеной, сеял смерть. Ненависть переполнила сердце, ненависть к фашизму, к убийцам его отца, миллионов советских людей, к тем, кто обездолил тысячи детей, сделав их сиротами. Звала к выполнению долга воинская присяга. Бойцы увидели, как поднялся Баторов в полный рост и бросился к доту, к огнедышащей амбразуре, закрыл ее своим телом. Стук пулемета прекратился, на миг воцарилась тишина. Но тут же грянуло громкое русское «Ура!», и бойцы в едином броске поднялись на штурм высоты. Не в силах остановить яростный порыв штурмующих, японцы выбросили белый флаг, заявляя о капитуляции.
205-я бригада неудержимо пошла вперед, преодолевая Хинганские кручи, держа направление на Цицикар. Имя Иннокентия Николаевича Баторова, парня из Унгинских степей, парторга мотострелковой роты, было у всех на устах. Роты и батареи шли под девизом, родившимся мгновенно: «Бить врага, как Баторов!», опрокидывая сопротивление злобного противника, круша его твердыни. В те дни дивизионная газета писала: «Подвиг бурята Иннокентия Баторова стал для каждого из нас примером верности своему высокому долгу, клятве Родине». В своем письме матери героя, уже после окончания войны, бойцы благодарили ее за воспитание верного сына Родины, давали клятву безупречно выполнять свой воинским долг.
В пятом томе «Истории Великой Отечественной войны 1941—1945 гг», изданном Министерством Обороны СССР в
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 мая 1965 года, накануне празднования 20- летия Победы над фашистской Германией, автоматчик 205-й танковой бригады Баторов Иннокентий Николаевич был посмертно награжден орденом «Отечественной войны» 1 ст., который вручен матери героя А. М.Баторовой.
